Загадка: Что везут друг другу Трамп и Путин

Россия переживает, что у нее украдут победу во Второй мировой войне. Политический класс Америки сейчас переживает нечто подобное: у него украли победу в холодной войне
Редко кому везет в любви и в игре сразу, но бывает.
Финал чемпионата мира, где полюбили Россию, совпал с первым саммитом Трампа и Путина, который тоже является итогом долгого розыгрыша и многочисленных отборочных встреч, одна из которых – с Кимом, снявшая множество риторических барьеров: если можно встретиться с одним враждебным автократом, почему нельзя с менее жестоким другим?

Чемпионат мира по футболу так интернационализировал обстановку в больших городах России, что встреча российского и американского президентов кажется совершенно логичным его продолжением. Хотя сам американский президент за пределами России в отличие от Обамы не считается ходячей иконой интернационализма, именно в этом заключается его ценность для дружбы народов с точки зрения российских переговорщиков.

Россия, ищущая выход из созданной собственными победами изоляции, для достижения этой цели встречается с президентом Америки, который изоляцию своей страны увеличивает. Парадокс в том, что для мирного возвращения на международную арену президенту России (как и главе Северной Кореи, и далее по списку) не с кем встретиться, кроме президента США, даже если тот изоляционист. Отвергаемый истеблишментом западного мира американский президент-националист все еще по инерции является его главой и обладает той международной легитимирующей силой, какой нет ни у одного другого, самого рафинированного, прошедшего самое тонкое сито ценностей западного лидера. Как бы ни были морально безупречны премьер Эстонии, президент Франции или король Нидерландов, встреча с любым из них, его интонации и улыбки мало что сообщат деловому и политическому миру о будущем их собеседника. А встреча с американским президентом сообщит.

Американская трагедия
Трамп, поддержанный избирателем, уставшим от глобальной миссии Америки, остается хранителем этой миссии. Такова сила помазания взошедшего в Белый дом.

Во всем остальном со времен предыдущих, даже самых напряженных встреч с Обамой мир не остался прежним. Пейзаж вдоль дороги, ведущей к беседке в нейтральных Хельсинки, совсем иной – будто нарисован бурей. На задней кулисе неба висит тяжелая грозовая туча, и неясно, гроза в росте или на ущербе.

То ли приходит, то ли уже пришла новая холодная война, и в отличие от прежней она пока без правил. Она началась совсем недавно, не с Грузии и не с Крыма, а с избрания Трампа. Россия переживает, что у нее украдут победу во Второй мировой войне. Политический класс Америки сейчас переживает нечто подобное: у него украли победу в холодной войне. Подозрение, родившееся после Крыма и Сирии, перешло в уверенность после избрания Трампа.

Мировой порядок под американским лидерством, созданный в 90-е по обе стороны Атлантики, вновь поставлен под вопрос бывшим противником, который считался навсегда побежденным и ослабленным. Сначала, не спросясь, он нарушил главное негласное правило не только этого, а всего послевоенного порядка – не прирастать землями; потом помог разжечь войну у себя по соседству, на территории страны, пожелавшей стать союзником Запада; потом вышел в дальнее зарубежье – в Сирию, где разрушил американские планы и навязал свои. 

Все это были удары по одержанной победе, а чувство, что она украдена, возникло, когда в самих Соединенных Штатах, на радость России и в рифму с ее усилиями (пусть и не благодаря им), победил несистемный политик, враждебный этому, с таким трудом добытому в холодной войне мировому порядку.

Побежденные русские предпочли одного из кандидатов, интриговали в его интересах, и вот он у власти. Смена лидера на желательного противнику, смена режима и есть высшая форма победы в холодной войне: в 1991 году это произошло в СССР, а в 2016-м к этому краю подошли Соединенные Штаты.

Если победа украдена побежденным противником, если взят реванш, значит, противника надо победить снова. Нынешней России нужно нанести поражение, сопоставимое с тем, которое потерпел Советский Союз.

На этот счет сложился двухпартийный консенсус республиканцев и демократов, журналистов и экспертов, чиновников и военных за спиной у Трампа, в котором даже Трамп вынужден участвовать, когда подписывает закон о санкциях, стреляет по сирийским аэродромам или обещает так поговорить с Путиным, чтобы тот начал уважать американские интересы.

Новые санкции из закона о противодействии врагам Америки, над которыми в России давно уже не смеются, позволяют выхватить любую российскую отрасль или компанию, любого предпринимателя или чиновника, изолировать их и сокрушить. Они давно оторвались от темы Крыма и Донбасса, они введены не для того, чтобы исправить российскую политику в одной конкретной локации, а за то, что Россия раскачивает лодку от Филиппин до Венесуэлы с пересадкой в США.

Нарративы по поводу конца холодной войны с самого начала были различны. Российская Федерация пришла в мир как наследница тех сил, которые в союзе с демократическим Западом и восточноевропейским национализмом демонтировали коммунистический блок и Советский Союз. Ощущение поражения возникло не сразу, а росло постепенно, когда раз за разом оказывалось, что твой вчерашний союзник считает себя твоим победителем, — вместе с экономическими трудностями, которые никто не помогал преодолевать, и потерей уважения, которое никто не собирался возвращать.

Америка считала, что проявила к побежденному невиданную щедрость, – пригласила в «восьмерку», позволила сохранить огромную территорию и ядерное оружие, не стала изолировать от мировой капиталистической экономики при помощи формальных санкций и черных списков (неформальный заслон по отношению к русским деньгам действовал). Проявив такую щедрость, она не видела ничего дурного в том, чтобы обезопасить себя при помощи системы ПРО, выйти из нескольких ограничительных соглашений и расширить свой военный блок.

С точки зрения соратника в победе, это было предательство. Однако с точки зрения Америки – предала Россия. Она не останавливалась перед тем, чтобы использовать свое участие в глобальной рыночной экономике, куда ее без ограничений пустили, во вред интересам Вашингтона и его союзников. Силу, полученную благодаря приобщению к капитализму, Россия направила во вред США, для восстановления позиций, утраченных при крахе коммунизма. Стала покушаться на суверенитет своих бывших территорий и сателлитов и наконец попыталась затруднить путь в Белый дом нежелательному для себя президенту, и обстоятельства сложились так, что преуспела.

Демократия второй свежести
Угроза Трампа глобальному лидерству не только в том, что он ориентируется на избирателей, равнодушных к международной ответственности США, и бесцеремонен с союзниками, но еще и в том, что такой президент подрывает моральные основания этого лидерства.

Лучшая в мире демократия получает право наставлять другие народы, проводить аудит их внутренней и внешней политики, собирать коалиции добра и т.д. Но если эта система не смогла отбраковать такого плохого кандидата, моральное основание для внешнего аудита других подорвано.

Любой народ и любой правитель попросит врача прежде исцелиться самому. Поэтому американцев тянет провозгласить Трампа не внутренним продуктом американской демократии (по плодам их узнаете их), а результатом внешнего вмешательства в нее. Это признание  слабости помогает снять с себя ответственность: это не мы, это чужие сделали.

Сама же слабость может быть интерпретирована как производная от доброты: Америка слишком открыта и свободна, именно поэтому она не смогла противостоять злу. Отсюда разговоры (со неожиданными нотами сожаления) о беспомощности свободных СМИ перед теми, которые спонсирует авторитарное государство.

Кроме того, Трамп приезжает на саммит с Путиным в странном для американского президента личном качестве. Он лидер западного мира по инерции, но значительная часть Запада эту роль за ним не признает и не уверена, что на встрече президент, провозгласивший интересы Америки превыше всего, будет отстаивать интересы союзников.

Он уже и так несколько раз не смог удержаться от презрительных слов в адрес союзников, в которых видит иждивенцев. Причина загадочного уважения Трампа к Путину и другим лидерам незападных стран, похоже, эта, бизнесменская: Россия ничего не просит у Америки, не живет за ее счет и сама обеспечивает свою безопасность; делец в стиле Трампа уважает самостоятельных недругов больше, чем зависимых друзей.

Трамп покусился на основу западного союза – подверг коммерческой оценке отношения с союзниками, хотя в этих отношениях идейное всегда преобладало над материальным. Трамп попросил принести бухгалтерские книги. Америка – мировой полицейский и мировой солдат, но не добровольный народный дружинник. Соответствует ли жалованье мирового полицейского его монопольному положению, когда других защитников рядом нет?

Трамп не видит большой ценности в Евросоюзе и большой беды в брекзите. Он делает вид, что искренне не понимает, почему Америка должна защищать коррумпированную Украину, которая страдает только потому, что захотела стать частью Запада и НАТО, то есть, в его логике, присоединиться к клубу иждивенцев, живущих за счет США. Он не видит проблемы и в том, что к власти в Европе рвутся правые антимигрантские силы, – он сам такой.

Ловушка для президента
Противники Трампа в США и их американские союзники очень опасались, что встреча с Путиным пройдет до саммита НАТО. Теперь, когда она после, они видят в ней пробный камень: если Трамп соберет все их негодование и донесет его до Путина в ультимативной форме, это хорошо; все остальное будет предательством.

Америка и Европа подходят к саммиту расколотыми на защитников мирового порядка, возникшего в 90-х, и сторонников его пересмотра. Поскольку Путин тоже за пересмотр, они с Трампом – естественные союзники, а в глазах своих оппонентов – агенты друг друга.

В этой ситуации для критиков Трампа его встреча с Путиным выглядит как тревожная возможность сговора и сама по себе является унизительной уступкой. Требуя от Трампа жестко поставить вопрос о российском вмешательстве в выборы, они хотят поймать его в ловушку. Путин, конечно, станет все отрицать, но если Трамп будет настаивать, то признает, что российское вмешательство в выборы, которые привели его к власти, было. Если просто уклонится от темы, тогда тоже разоблачит себя. В Кремле же надеются, что после саммита Трамп и его команда перестанут видеть в этих обвинениях препятствие для новых встреч – проехали, чего уж, – а Путину удастся установить с Трампом хороший личный контакт. Путину, как видно из интервью и пресс-конференций, нравятся трудные собеседники, которых надо убеждать, видимо, он считает себя умелым и обаятельным полемистом, способным перетянуть собеседника на свою сторону. Впрочем, Трамп, кажется, считает себя таким же.

Одновременно в Кремле должны догадываться о неполной служебной полномочности Трампа и, не оставляя надежды договориться, понимают, что результат саммита наверняка будет оспорен и саботирован администрацией, Конгрессом и наследниками Трампа в Белом доме, подобно тому как сам Трамп рвет в клочья наследие Обамы – иранскую сделку, ТТП, дипотношения с Кубой. А если так, стоит ли серьезно уступать: ведь следующая администрация под всеобщие аплодисменты возьмет назад обещания президента-изгоя, но потребует, чтобы Россия выполняла свои.

Разрядка без уступок
По другую сторону финской границы расстилается неброский русский пейзаж, прикрытый туманом. Россией управляет группа начинающих стареть силовиков и чуть более молодых макроэкономистов, и те и другие приступили к руководству страной двадцать лет назад и считались тогда одной из самых молодых команд у власти. Исчезли юные забавы, как сон, как утренний туман, но в нас горит еще желанье.

Первые отвечают за безопасность, внутреннюю и внешнюю политику, но доверяют вторым экономику, хотя и не позволяют ради нее торговать суверенитетом. По сути, Россией уже много лет управляет коалиционное правительство, состоящее из двух главных партий – патриотов-изоляционистов и – на роли младшего, но уважаемого партнера – глобалистов-прагматиков.

Точкой сбора большой коалиции является Владимир Путин, который не дает окончательного перевеса ни одной из партий, хотя баланс между ними меняется в зависимости от международной обстановки. Сейчас перед квазикоалиционным правительством поставлена задача перезапустить экономический рост и сократить технологическое отставание, но не выдвигать в качестве предварительного условия улучшение отношений с Западом и либерализацию внутренней политики.

Сама по себе нормализация отношений с Западом не является табу, разрядка нужна, но силовиков пугают воспоминания (отчасти домысленные задним числом) о горбачевской доверчивости. Им хочется вернуться в мир без санкций, но только в результате умелой, ловкой сделки. Суть сделки: с России должны быть сняты самые болезненные ограничения в обмен на не самые болезненные уступки.

Одно из важных условий для такого обмена – Запад не должен выступать единым антироссийским фронтом. А Запад как раз расколот по вопросу о Трампе, брекзите и мигрантах, на Западную и Восточную Европу, на интернационалистов 90-х и националистов 2010-х. Из нового – немыслимый прежде коллапс американо-германских отношений.

Трамп – идеальный партнер для разрядки без уступок. Он враг той же Америки, которая враждебна России, в разговоре с таким собеседником нет предательства и наивного благодушия.

Западные бизнесмены и инвесторы давно спрашивают российских собеседников, когда же будет саммит. Для них он – признак возвращения к норме. Первый настоящий саммит даст сигнал бизнесу, что нового ужесточения санкций не будет, низшая точка отношений пройдена.

Готовить саммит Трамп поставил Джона Болтона – человека, известного гораздо более жесткой позицией по России, чем сам Трамп. Американский государственный и партийный аппарат ведь тоже подозревает Трампа в горбачевского стиля благодушии и готовности легкомысленно уступать противнику. Болтон в их глазах может служить гарантией того, что на переговоры Трамп приедет с жестким и неуступчивым планом, но на фоне Болтона будет смотреться сговорчивым и любезным.

Более спокойный внешнеполитический и деловой климат нужен правительству Путина для реализации довольно амбициозной программы экономических и социальных изменений, намеченной на ближайшие годы. Вернув России, по мнению большинства ее граждан, статус великой державы в мировых делах, Путин в свой новый, последний президентский срок хочет показать себя в экономике: вывести ее из стагнации, перезапустить рост, сократить технологическое отставание, улучшить инфраструктуру, сделать бюджет менее зависимым от экспорта нефти. Ради этого он взялся за давно откладываемые, в том числе непопулярные меры: повышение пенсионного возраста, ужесточение налогов и пошлин. Путин, может быть, даже покусится на консенсусные серые зоны экономки, вроде рынка аренды городского жилья. Одновременно ему нужно обеспечить плавный политический транзит, организовать избрание преемника, а себе подыскать место в политической системе таким образом, чтобы легитимность новой конструкции в целом была признана в мире. Хотя пропаганда всегда сможет превратить плохие отношения с Западом в ресурс для мобилизации населения, санкции и токсичная международная среда этой программе мешают.

Соратники победы
Россию сейчас вполне устроил бы саммит ради саммита, но Трамп не может привезти из Хельсинки одни только совместные фотографии с Путиным. Ему, как и во всех предыдущих случаях, надо показать, что он результативнее Обамы: каждый пас – гол, прежний президент запутался, нынешний разрубил. От Кима Трамп привез обещание отказаться от ядерного оружия (но не сам отказ) и отвел угрозу войны, которой сам же и грозил. От Путина ему хочется привезти что-то столь же впечатляющее.

Есть три главных фронта обвинений против нынешней России: Украина, Сирия и вмешательство во внутренние дела западных демократий. С одного из них, а лучше с нескольких Трампу нужно привезти то, что выглядит как победа и лает как победа. На всех трех направлениях в Кремле в принципе готовы ему подыграть.

Минские соглашения зашли в тупик, их никто не надеется реализовать. Победой был бы какой-то новый сюжет, согласованный на высшем мировом уровне. Например, миротворческая операция ООН в Донбассе как промежуточный шаг к еще раз публично подтвержденному Россией тезису, что Донбасс – это Украина и будет в нее реинтегрирован. Предложенный Путиным формат – вооруженные миротворцы сопровождают безоружных наблюдателей ОБСЕ на линии разграничения сторон – слишком узок и не может быть принят хотя бы потому, что наблюдатели ОБСЕ всегда были и хотят оставаться безоружными. Формат возможной миссии будет предметом напряженных переговоров до последнего дня или даже ночи перед саммитом. Для западных союзников Украины он должен быть таким, чтобы миротворцы могли по максимуму уравновесить, а потом вытеснить и заместить сепаратистские органы власти, включая силовиков, и подготовить передачу территории Украине. Для России – таким, чтобы миротворцы не препятствовали свободному сообщению между сепаратистскими территориями и Россией, не мешали бы братской помощи и предотвратили месть украинцев «сепарам» (но тут на миротворцев ООН надежды мало). Впрочем, даже замороженный конфликт с присутствием ООН – прогресс по сравнению с нынешним положением дел.

Трамп, однако, интересуется Украиной меньше, чем Обама, потому что, вопреки заявлениям украинцев и их лоббистов, не спешит поверить, что именно в донбасских степях проходит передний край борьбы за западную демократию и интересы Америки. Никаких особенных интересов Америки он там, судя по всему, не видит. Украину он считает европейской проблемой, и хоть сам готов признать за Россией больше прав на нее, чем прежняя администрация, не станет пренебрегать мнением европейцев.

Другое дело – Сирия, тут американские интересы затронуты в самом прямом виде. Американские войска воюют в Сирии и Ираке во главе коалиций, тут нефть, союзные монархии Залива, Израиль, чью мечту о переносе посольства в Иерусалим Трамп исполнил, и главный враг – Иран.

Однако Трампа и здесь не приравнять ко всей Америке. Судя по всему, Трамп довольно своеобразно видит свой успех в Сирии: ИГИЛ (запрещенная в России организация) разгромлен, Асада свергать не обязательно, Россию можно оставить следить за ним и за порядком, если она обещает выполнить определенные условия и отодвинуть от сирийских дел Иран. Это совсем не похоже на тезис «Асад не может быть частью решения в Сирии», который разделяло большинство прежнего американского руководства и который по инерции до сих пор поддержан большей частью прессы. Но если вспомнить, что Трамп обещал принести пользу Америке, выведя войска из Южной Кореи и прекратив тамошние дорогостоящие учения, это уже не так изумляет. Для огромной части американского политического класса – чем больше войск и учений с зарубежными союзниками, тем лучше для глобальной миссии США, но для Трампа это как раз проявление союзнического инфантилизма.

Трампа гораздо меньше волнует демократия в Сирии – в союзных монархиях тоже, чай, не парламентский либерализм; ему надо, чтобы там не было опасных для США террористов и плохого Ирана. В конце концов, именно из страха, что Сирия превратится в колонию ненавистного шиитского республиканского Ирана, монархии Залива насмерть бьются против Асада. Иран и Россия помогают Асаду, без них он не справится, так почему бы не договориться с Россией, что ее будет больше, а Ирана меньше. А для того, чтобы Асад меньше нуждался в помощи иранцев и прочей «Хезболлы», можно помочь ему заключить мир и эвакуировать вооруженных повстанцев с территорий, на которые он ведет наступление на юге Сирии. Заодно это предотвратит появление новых картин жертв и разрушений. От России хорошо бы потребовать, чтобы С-300 и С-400 стояли на надлежащем удалении от Израиля и чтобы никаких больше химических инцидентов.

Если ИГИЛ перегруппируется и перейдет в контрнаступление, пусть Россия вместе с Асадом окажется на передовой. На фоне предыдущей риторики это выглядит отступлением Америки, но ведь это смотря как подать. Обама пропагандировал как свое большое достижение вывод войск из Ирака, но тогда уход сил США обернулся рождением ИГИЛ. Трамп уходит из Сирии победителем ИГИЛ, который завелся при Обаме, Ракка взята, Иран снова под санкциями, жизни и деньги американцев спасены. Продать реальность на местности как прорыв – тоже искусство.

По третьему пункту, о вмешательстве в американские дела, Путину нетрудно будет подтвердить, что он не имел и не имеет намерения влезать во внутреннюю политику западных демократий, тем более что такое подтверждение в любом случае соответствует интересам президента Трампа и полностью его устроит. Владимир Путин тут может дать не менее широкое, чем Ким о ядерном оружии, обещание не использовать свою власть для организации интернет-атак против западных демократий, причем Россия еще и предложит выработать на этот счет правила международного поведения.


Трамп любит быть неожиданным и результативным. Со встречи с Кимом, несомненным врагом, он привез взаимопонимание и мир, в этом была его победа. Россия – враг, с которым ему приписывают личную дружбу. Быть неожиданным и результативным по отношению к ней он может двумя способами: объявить, что все проблемы возникли от того, что прежняя администрация и его критики просто не умели правильно разговаривать с Владимиром Путиным, а он, Трамп, поговорил и превратил Россию из противника в партнера. Или, наоборот, показать, что на самом деле прежняя мягкая администрация и зависящие от русского газа и рынка европейцы и есть друзья Путина, а он единственный, кто может говорить с ним по-настоящему нелицеприятно. Торжество и наказание, как обычно, можно попытаться совместить.
Александр Баунов
https://carnegie.ru/

Posted by НКО "Канадская служба новостей" Некоммерческая организация

1 комментарий :

Valery Rubin комментирует...


Просто встретились два одиночества...
http://www.valeryrubin.com/2018/07/blog-post_6.html