На Руси в колдовство верили с древних времен. В сельской местности и городах были особенные люди, к которым можно было обратиться, чтобы они вернули любовь, навели порчу или помогли в других делах. Местные жители зачастую уважали колдунов и знахарей, но с Крещением Руси их начала преследовать церковь. В архивах сохранились материалы сыскных дел, из которых можно узнать, кто обращался к колдунам, какой вред они могли причинить и как их наказывали.
Двойственное отношение к колдунам в Древней Руси
В Древней Руси языческих служителей, звездочетов и предсказателей, которые якобы обладали тайными знаниями, предрекали судьбы и могли изменить ход событий, называли волхвами. В народе волхование — языческие обряды — не считали чем-то преступным. Отношение к ним зависело от того, приносила магия пользу или вред. Однако в христианской традиции колдовать было запрещено. После Крещения Руси появились церковные суды, которые рассматривали дела о магических действиях, волховании, колдунах и зелейниках — составителях ядов и приворотных зелий. Церковь запрещала и народную медицину — снадобья изготавливали лекари в монастырях.
Изначально официальный суд наказывал колдунов не строго, запрещая им временно или навсегда посещать храм. В XV веке распространились доносы на колдунов, а наказания стали более жестокими. Известно одно из дел этого времени: жену князя Московского Ивана III, Софью Палеолог, обвинили в том, что ее посещали «лихие бабы» с зельем. Подобные наговоры использовались в том числе и для политических интриг. Княгиня Софья попала в немилость к супругу, а «лихих баб» Иван III повелел утопить в Москве-реке.
Несмотря на немилость церкви, в народе ворожеек и колдунов уважали, но только до тех пор, пока не случалась беда: засуха, эпидемии, ливни, неурожаи. В этом случае местные жители жаждали жестокой расправы. В 1547 году в Москве из-за сухой погоды несколько месяцев длился большой пожар, в котором погибли тысячи людей. Виновницей посчитали Анну Глинскую, бабушку Ивана Грозного: якобы она превратилась в птицу, стала летать над городом и окроплять постройки кровью, от чего и возник огонь. Толпа требовала выдать колдунью и ее родственников, но Иван Грозный защитил ее.
Царь и сам обращался к ведунам. Исследователь фольклора Александр Афанасьев описал такое событие: в последний год жизни Грозного в небе появилась комета, которую он из суеверия посчитал знаком близкой смерти. Царь повелел собрать чародеек с Севера и привезти в столицу. В Москву прибыло около 60 колдуний, и сподручные государя каждый день спрашивали их, что ждет правителя.
Царская прислуга приносила специальную присягу — что обязуется не вредить с помощью чародейства. Историк Иван Забелин привел в своем труде «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях» выдержку из этой присяги:
... В их государском платье, и в постелях, и в изголовьях, и в подушках, и в одеялах, и в иных во всяких государских чинех никакова дурна не учинити, и зелья и коренья лихова ни в чем не положити...
Религиозное преследование колдунов в XVII столетии
В XVII веке колдунов преследовали еще активнее, что следует из материалов сыскных дел. Часто разбирательства касались придворных и царской прислуги: они подсматривали друг за другом и сообщали о подозрительных действиях. Доносы писали по причине личной вражды, из мести, из-за неразделенной любви. Если человека признавали виновным, то его ждала смерть или ссылка. А случалось это практически всегда: доказать невиновность в деле о колдовстве было почти невозможно.
В 1638 году расследовали дело царской мастерицы Дарьи: якобы она наводила порчу тем, что сыпала пепел в следы жены царя Михаила Федоровича. Об этом донесли женщины, которые работали с нею. По их словам, Дарья ходила за Москву-реку к знающей «бабе», а потом рассказывала им, что именно там делала. Такое колдовство в народе было хорошо известно: в отпечаток ступни на песке, в грязи или пыли сыпали магический порошок, и заговоренный после этого ритуала начинал болеть, чахнуть и тосковать. А если была магия сильная, то мог и умереть.
На первом допросе мастерица Дарья всё отрицала. Но позже, когда ей пригрозили пытками, призналась, что ходила к ворожейке Настасье, которая «людей приворачивает, а у мужей к женам сердце и ревность отымает; а наговаривает на соль и на мыло; да тое соль дают мужьям в естве и в питье, а мылом умываютца». Настасью тоже допросили. Под пытками она рассказала, что дала заговоренный пепел — но не для того, чтобы навести порчу на государыню, а чтобы она стала милостива к мастерицам. Признанных виновными лишили жизни, а других причастных отправили в ссылку.
В 1635 году было другое расследование: золотная мастерица Антонида Чашникова выронила в светлице, где работала вместе с другими, платок, и из него выпал какой-то корень. Об этом донесли государыне. На допросе мастерица отвечала, что «корень не лихой», а носит она его с собой от болезни сердца. Однако позже призналась: у нее «муж лих», и «жонка Танька» дала ей этот корень, чтобы супруг стал добрее. Таньку нашли, она подтвердила слова мастерицы. В итоге обвиненных в колдовстве женщин вместе с семьями выслали из Москвы в Казань.
Любовная магия была одной из самых распространенных в среде горожан. К чародейке приносили личные вещи того, кого хотели приворожить, или же продукты, которыми планировали его накормить. Затем читали небольшие заговоры. Например, в Москве над мылом для мужчины ведуньи произносили такие слова: «Сколь скоро мыло с лица смоется, столь бы скоро муж жену полюбил».
XVIII век: колдовские дела — в ведении полиции
В начале XVIII века колдовство по-прежнему считалось религиозным преступлением. Виновным признавали и того, кто колдовал, и того, кто к нему обращался. Их ждали одинаковые наказания: пытки, тюрьма и даже сожжение. Однако суровые законы были не очень-то действенны: к знахарям, зелейникам, ведунам и колдунам обращались представители всех слоев общества — от самых бедных горожан до знати. Если чародейство не принесло ощутимого вреда, суд иногда смягчал кару, например повелевал подсудимому публично покаяться.
Уже в первой трети XVIII века отношение к колдовству стало меняться. Законники стали считать магов не пособниками дьявола, а обманщиками, которые хитростью обольщают простаков и наживаются на них. А так как деятельность мошенников шла вразрез с учением церкви, то их по-прежнему наказывали вплоть до сожжения.
В годы правления Екатерины II государство стало относиться к колдовству исключительно как к вредному мошенничеству, которое происходит от необразованности народа. А ущерб от порчи теперь считался результатом отравления всякими травами, корнями и порошками, а не следствием магии. К судебным делам стали привлекать экспертов — аптекарей и провизоров, которые должны были определить, что за «лихие корни» используют мошенники.
Екатерина II издала Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения, а в нем особо отметила: расследовать дела о колдовстве следует осторожно, чтобы не сеять смуту в народе. В Наказе отмечалось, что чародеев часто оговаривают и они могут быть жертвами, а не преступниками. С тех пор рассматривать дела о колдовстве стали в полиции.
Автор: Маргарита Ковынева
Некоммерческое сообщество журналистов
Комментариев нет :
Отправить комментарий