Сейчас 1952 год, и западные археологи путешествуют по пышным джунглям Центральной Америки в поисках подсказок, чтобы раскрыть века тайн цивилизации майя. (Mexico News Daily)Марка Юрия Кнорозова в России
Юрий Кнорозов сидит за своим столом в прохладной Москве, изучая древние иероглифические тексты и изображения, на пороге грандиозного прорыва, который навсегда изменит историю.
Советский лингвист, известный своим необычным умом, никогда не видел руин майя, никогда не чувствовал влажного воздуха Юкатана, никогда не прикасался к древней каменной резьбе. Но из своего удалённого офиса, расположенного более чем в 10 000 километрах, Кнорозов сумел взломать мезоамериканский код, который сбивал учёных с толку веками.
Майянский кодекс
Часть майянского кодекса, который помог Юрию Кнорозову взломать языковой код. (Лакамбалам/Wikimedia Commons)
От Берлина Второй мировой войны до Москвы: как война привела к прорыву
Родившийся в Советском Союзе в 1922 году, Кнорозов, светлокожий, темноволосый интеллектуал, провёл свои двадцатые лет, в начале Второй мировой войны, перемещаясь из деревни в деревню, чтобы избежать призыва в армию. Между переездами Кнорозов изучал египтологию в местном университете.
В конце концов его призвали и отправили советским артиллерийским наблюдателем в Берлин, где он наткнулся на кое-что ценное. Внутри ящика с нацистскими материалами, предназначенным для уничтожения, Кнорозов обнаружил коллекцию редких репродукций с тремя кодексами майя. Он забрал их домой.
Кодексы состояли из трёх книг с коровой бумагой и покрытых штукатуркой. Дрезденский кодекс, объёмом 74 страницы, содержал точные таблицы Венеры, циклы лунного затмения и ритуальные альманасы, демонстрирующие глубокое понимание небесной механики майя. Мадридский кодекс, самый длинный из трёх — 112 страниц, содержал обширные альманахи и гадательные тексты, показывающие переплетение повседневной жизни майя с их сложными календарными системами. Фрагментарный Парижский кодекс, объёмом чуть более 20 страниц, содержал важные отсылки к мифологии майя и новогодним церемониям.
Вернувшись в Москву после войны, Кнорозов также активно работал с испанской рукописью францисканского епископа Диего де Ланды под названием «Relación de las cosas de Yucatán». Этот текст, написанный в 1566 году, пытался задокументировать культуру и письмо майя, присваивая каждому глифу букву испанского алфавита.
Изучая эти материалы, Кнорозов наткнулся на статью немецкого учёного Пауля Шелльхаса под названием «Расшифровка майянских иероглифов: неразрешимая проблема?» Автор отверг майянскую письменность как неразборчивающую. Многие учёные того времени приняли вывод Шелласа.
Кнорозов воспринял это как вызов.
Математический метод, который расшифровал иероглифы майя
Майянские символы нельзя было расшифровать, присвоив каждому из них букву испанского алфавита, как это делал Диего де Ланда в XVI веке. (Общественное достояние)
Изучая кодексы в Москве, Кнорозов начал ставить под сомнение преобладающие предположения о майянской письменности. Как цивилизация, способная создавать столь детальные небесные расчёты, могла обладать простой письменной системой? Его глубокий анализ работы де Ланды выявил две ключевые ошибки. Сначала де Ланда пытался сопоставить майянские символы с испанскими буквами, но при 355 символах стало ясно, что майянское письмо не работает как простой алфавит. Во-вторых, он не заметил, что система была смешанной: символы могли представлять целые слова (логограммы) или слоговые звуки, в зависимости от их положения.
Кнорозов разработал статистический подход, который был революционным для своего времени: методично работая с кодексами, он считал частоты символов и отслеживал их положение. Сколько раз появлялся каждый символ? Где в тексте — в начале, серединах или концах слов? Этот позиционный анализ выявил закономерности, которые предыдущие учёные упускали из виду, и которые впоследствии оказались решающими для раскрытия смысла майянского письма.
Его математический подход давал ему уверенность в выводах, но убедить академический мир оказалось совсем другой задачей.
Когда советская наука встретила западный скептицизм
Академическое сообщество 1960-х годов было совершенно не готово к советскому решению своей западной загадки. Эрик Томпсон, ведущий британский эксперт по майя, откровенно отверг книгу Кнорозова 1963 года «The Writing of the Maya Indians» как фундаментально ошибочную. Скептицизм Томпсона имел вес, так как он был западным авторитетом в области изучения майя.
Но это было не просто научное разногласие. Холодная война вызвала подозрения у западных учёных по отношению к советским исследованиям. Как лингвист, который никогда не ступал на территорию майя и работал с копиями, а не оригинальными камнями, мог разгадать код, который ставил в тупик поколения полевых исследователей? Многим западным учёным эта идея казалась неправдоподобной.
Оправдание наконец пришло в 1973 году на конференции Круглого стола в Паленке. Тридцать исследователей — включая преподавателя искусства Линду Шеле и студента-эпиграфиста Питера Мэтьюза — собрались для работы над майянскими надписями. Применив методы Кнорозова к Табличке 96 глифов, они добились чего-то удивительного: они расшифровали настоящие имена правителей майя, включая великого царя Кинич Джанааб' Пакала. Внезапно истории о майянских камнях приобрели смысл, а даты, династии и личные имена изменили ход мексиканской истории. Томпсон, его главный соперник, умер через два года, не признав революционный вклад Кнорозова.
Человек, стоящий за открытием: академические особенности и научная направленность
Кнорозов был заслуженно отмечен за свои достижения, принят как герой в Мексике и Гватемале, а в родной России его помнят с печатью. (Общественное достояние)
Помимо своих новаторских научных работ, Кнорозов был фигурой увлекательных противоречий. Коллеги описывали его как интроверта, обладая чувством юмора, которое проявлялось неожиданно. Его самая известная особенность — говорят, что он указал свою сиамскую кошку Асю в качестве соавтора в научных работах — отражала игривый подход учёного к жёстким академическим нормам.
Кнорозов сохранял интенсивную трудовую этику, проводя бесчисленные часы в учёбе в таких учреждениях, как Музей антропологии и этнографии в Ленинграде и Московский университет. Его мотивация исходила из интеллектуальных вызовов, а не из традиционных академических путей, и, столкнувшись с широко распространённой идеей, что иероглифы майя нельзя взломать, он решил решить неразрешимую проблему.
Несмотря на революционные открытия, он оставался удивительно скромным в отношении своих достижений. Его личная жизнь отражала сосредоточенный образ жизни, типичный для советских интеллектуалов: он женился, имел дочь Екатерину и внучку Анну, и прожил жизнь, в значительной степени посвящённая научной деятельности. Когда он наконец посетил Мексику в 1990-х годах, коллеги отметили его удивление от того, что его приняли как героя, что указывало на человека, который чувствовал себя более комфортно с кодексами, чем с известностью.
Триумфальная поездка Кнорозова в Мексику
В 1990 году, почти через 40 лет после открытия, Кнорозов наконец отправился увидеть земли майя, которые поглотили его карьеру.
По личному приглашению президента Гватемалы Винисио Сересо Кнорозов сначала отправился в Гватемалу, а затем совершил три последующих визита в Мексику, посетив майянские руины Паленке, Мериды, Ушмаля и Дзибильчалтуна. Его встретили с большим восхищением и уважением, прославили как героя за раскрытие одной из величайших исторических и языковых тайн Америки.
Человек, который вернул голос древней цивилизации майя, был принят современными общинами майя и мексиканскими учёными. Мексиканское правительство наградило его орденом Ацтекского орла в 1994 году, сделав его почётным мексиканцем — достойной чести для человека, чьё сердце, по его словам, «всегда оставалось с Мексикой».
Кнорозов скончался в Санкт-Петербурге в 1999 году.
Бетани Платанелла
(в пересказе)
Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции
Некоммерческое сообщество журналистов Non profit
No comments :
Post a Comment